25-й час // 25-th Hour (2002)

Я посмотрел "25-й час", увидев рецензию Дмитрия Савочкина. Фильм очень хороший, а рецензию лучше Савочкина я всё равно не напишу, так что даже и не буду пытаться. Ниже — текст Дмитрия Савочкина.

Я уже писал, что в последнее время очень устал от Нортона. Поначалу, особенно в замечательном 96-ом, когда он выдал нагора три прекрасные роли подряд, он казался новым голливудским богом. Но год за годом затем он продолжал ходить по кругу, играя, в сущности, одну и ту же роль. Если не считать парочки более или менее отличных от его обычного стандарта появлений на экране (вроде “Бойцовского клуба” или “Американской истории Икс”, где он умудрился сыграть реальную харизму), каждая его роль — это очередной червяк-неудачник (или червяк-удачник, но неизменно червяк), даже это слово, “червь”, по отношению к его персонажам употреблялось не удиножды. А в “Шулерах” это вообще кличка персонажа Нортона. Патологическая неспособность стать другим накладывалась на какие-то очень приятные моменты, и крайне редкие появления в нестандартных амплуа, которые демонстрировали, что Нортон в действительности может, “проста очинь стисняицца”.

Помимо этого — я недолюбливаю Спайка Ли, потому что все эти “борцы на негритянские права” обычно зацикливаются на одной теме, и постоянно пытаются сделать вселенскую драму из триста раз пережёванных истин. А когда они вдруг пытаются оставить амбиции, и снять что-то развлекательное, получается какое-нибудь несмотрибельное говно, вроде “не пойман — не вор”.

Поэтому двадцать пятый час я в своё время пропустил, но, прочтя столь эмоциональную рецензию Жанны, решил посмотреть, с опаской, но не без надежды. И надежды мои полностью оправдались.

Фильм эксплуатирует старую тему про “прожить жизнь за две недели”, с той разницей, что жизнь герою надо прожить за один день, и по окончании его ждёт не смерть, а всего-навсего тюремное заключение сроком на семь лет. Но этих двух деталей оказывается достаточно, чтобы полностью поменять парадигму произведения: вместо замечательного упоения жизнью, которое даётся лишь тому, кто знает, что наслаждается ею в последний раз, мы видим прекрасную иллюстрацию того, что “ожидание смерти хуже самой смерти”, пугающее одиночество человека перед лицом конца, и бесконечное кольцо самоедства “что я сделал не так? — что же мне теперь делать? — господи, за что мне это?”

Фильм, словно на опорных столбах, держится на двух сценах (монологе Монти в ванной, и финальном монологе отца), которые символизируют собой прошлое и будущее героя. Прошлое, которое он потерял, и будущее, которого у него не будет. Весь остальной фильм — это его настоящее. Это та единственная секунда, между миром, ушедшим в небытие, и миром, которого ещё нет, и о котором ты ничего не знаешь. Тот единственный момент, который и называется человеческой жизнью, гештальтистским “здесь и сейчас”.

Спокойный, даже заторможенный фильм смотрится невероятно напряжённо, вот именно из-за этой секунды, из-за того, что зритель не просто пялится в экран, а переживает этот единственный момент жизни вместе с героем. Без прошлого, не имеющего теперь никакого смысла. Без будущего, о котором лучше не думать, чтобы не расплакаться. И герой мучительно хватается за эту секунду, старается продлить её, превратить в час, в день, в сутки, растянуть эти сутки хотя бы ещё на час... но всему когда-нибудь приходит конец. Сам того не понимая, весь этот день он разрушает свою жизнь, пробуя на прочность семейные узы, любовь, дружбу, всё, что у него было, и с лёгкостью обнаруживая, как легко ему заставить себя поверить в то, что “ничего не было”, как легко поломать то, что он строилось долгие годы, и чем долгие годы рассчитывал наслаждаться.

В фильме целый набор отличных актёрских ролей. Барри Пеппер и Розарио Доусон отыгрывают отличный дуэт (хотя и находятся рядом они всего пару минут, кажется, что это своеобразные инь и янь в душе героя): любящая женщина, которой нет больше доверия, и ненавистный друг, который остаётся последним островком надёжности в этом мире. Хорош также и дуэт Филиппа Сеймура Хоффмана и невероятно экспрессивной Анны Пакуин, эта актриса точно далеко пойдёт, запомните имя. Хороши второстепенные персонажи. Общие планы. Отдельные кадры. Хорошо практически всё. Спайк Ли умудрился выжать из этой посредственой, в общем-то, идеи практически всё, что можно было, до последней капли. Умеренностью, спокойствием, и достаточностью каждого кадра.

И, конечно же, Нортон. Мне кажется, это первая картина, где Нортон наконец-то отказался от своего “антистаниславского манифеста”, и перестал играть. Нортон в кадре вдруг оживает, и становится просто человеком. Не “чуваком, который играет чувака, который изображает другого чувака”, а просто человеком, обычным и простым... и это резко выделило его на сером фоне голливудской вторичности. Каждый взгляд, каждое слово и каждое движение Нортона в этом фильме натуральны, и потому наполнены невероятной энергией. Даже не смотря на то, что слово “червяк” звучит и здесь, оно не к месту, скорее так, по старой памяти осталось.

Жаль только, что после этой роли Нортон опять вернулся к своим обычным червеобразным.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА RSS